Трудности построения инклюзивного общества: патерналистская культура и негативный социальный капитал

И Авторы: Г.Жусипбек, А.Ермеков,  Ж.Нагаева

нклюзивное общество и факторы формирования

 

Инклюзивность институтов определяет “успешность” развития стран в средне- и долгосрочной перспективе, а также и “успешность” индивидов в самореализации. Инклюзивное общество создается инклюзивными институтами, которые в свою очередь делятся на формальные и неформальные, где последние представляют собой неписанные социальные нормы, обычаи и традиции, распространенные в обществе.

С другой стороны, формальные институты формируются и поддерживаются не только и не сколько государственной политикой, но и неформальными институтами и дискурсами. Поэтому в отличие от политизированного, так называемого “top-down” подхода, берущего за основу особенности политического устройства или же анализов, берущих за основу материалистические факторы (как нехватка ресурсов или, наоборот, избыток определенных минеральных ресурсов, отдаленность от открытых океанов), следует обратить внимание на неформальные институты и дискурсы, распространенные в обществе. Выражаясь иначе, необходимо анализировать “нематериальные” факторы, которые можно отнести к понятию культура в широком смысле. Следует особо подчеркнуть, что эти нематериальные факторы, такие как неформальные институты и дискурсы, имеют корни в самом обществе, т.е. они эндогенны, распространены в обществе, и они могут идти в разрез с официальной политикой и принципами правого государства [Жусипбек и Нагаева 2018].

С другой стороны, согласно когнитивной науке, большая часть человеческой мысли не сознательна, она на уровне «когнитивного бессознательного» или когнитивного подсознания. Более того, когнитивное подсознание составляет примерно девяносто восемь процентов нашей мысли [Lakoff 2009, с.3]. Поэтому существует необходимость включения в анализ нематериальных факторов, сдерживающих развитие инклюзивного общества, концепта “когнитивное подсознание”, которая формирует и влияет на процессы формирования идентичности, неформальных дискурсов и неформальных институтов.

Согласно нашим анализам, когнитивное подсознание казахстанского общества, которое лежит в основе многих неформальных институтов и которое формируется в большей степени так называемой моделью «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель”, должно быть рассмотрено в качестве фактора, сдерживающего развитие инклюзивного общества и плюрализма в обществе.

 

Неформальные институты, негативный социальный капитал

Институты (или институции) отличаются от организаций и представляют из себя формальные и неформальные правила и нормы, которые формируют социальные, политические и экономические отношения [North 1990]. Неформальные институты включают в себя неписаные социальные нормы, обычаи и традиции, которые формируют мысли и поведение людей [Leftwich and Sen 2010; Berman 2013]. Формальные и неформальные правила, нормы и институты могут пересекаться, взаимодополнять или конкурировать друг с другом. В некоторых случаях неформальные институты подрывают формальные, а в других они заменяют их [Jütting et al., 2007; Leftwich and Sen 2010: 35-36].

Неформальные социальные нормы часто формируют дизайн и реализацию формальных государственных институтов [Migdal 2001]. Как таковые, неформальные институты формируются и конструируются под воздействием неформальных дискурсов, распространенных в обществе и которые образуют когнитивное подсознание, что в свою очередь определяет процессы формирования идентичности, как личностной, так и общинной/групповой.

В общем, институты создаются и поддерживаются не только и не сколько государственной политикой, но и неформальными институтами и дискурсами, распространенными в обществе. В пост-советских странах роль кланов и других неформальные групп в создании инклюзивных институтов в основном отрицательная.

Неформальные институты и дискурсы, распространенные в Казахстане и других странах евразийской интеграции отличает негативный социальный капитал. В общем, социальный капитал можно определить как доверие, нормы и сети (или объединения, связи), которые способствуют взаимовыгодному сотрудничеству  [Putnam 1993: 167]. Также социальный капитал можно рассматривать как общие ценности, связи и взаимопонимание в обществе, которые позволяют различным гражданам и группам доверять друг другу и совместно работать [OECD insights 2011: 102]

Социальный капитал может быть как положительным, так и отрицательным. Поэтому необходимо провести концептуальное различие между положительным и отрицательным социальным капиталом. Если позитивный социальный капитал является необходимым условием для развития жизнеспособного гражданского общества и повышения качества демократии [Sotiropoulos 2005] и создания инклюзивных институтов, то отрицательный социальный капитал можно определить как феномен, который характеризуется тем, что люди доверяют лишь небольшой группе “своих”, с которыми у них есть или родственные, или местнические или другие особые связи. Отрицательный социальный капитал означает, что люди не доверяют формальным институтам и всем «инаковым» [Sotiropoulos, 2005, с.253].

В контексте пост-советских стран, или, в общем, в так называемых, “странах в транзите” неформальные институты могут гораздо сильнее влиять на формирование и реализацию формальных институтов, чем последние на первых. Т.е. наблюдается феномен где неформальные институты и дискурсы, распространенные в обществе (такие неформальные институты как патернализм, непотизм, клановость, культ денег, этнический национализм) в значительной мере формируют и определяют формальные институты государства и его политику, чем государственные институты и политика. Другими словами, мы полагаем, что в пост-советских странах формальные институты находятся в большей степени под влиянием неформальных институтов и дискурсов, чем эти же институты находятся под влиянием формальных институтов и государственной политики (достаточно только упомянуть, что семейственность и клановость, не смотря на то, что являются составной частью феномена коррупция, на практике предстают как один из главных механизмов ректрутинга). Поэтому в сравнении с политическими, экономическими или географическими факторами, социально-культурные факторы могут быть более мощными факторами определяющими трудности построения инклюзивных институтов. По этой причине теоретический подход Джоеля Мигдала «государство в обществе» важен в подобном анализе. Следуя логике Мигдала, мы считаем, что общество (а именно определенные неформальные институты и дискурсы) в условиях Казахстана в большей степени формирует формальные институты государства, чем обратное. Такой подход объясняет роль неформальных институтов и дискурсов в формировании и влиянии на общество, формальные институты и государственную политику.

Как нам представляется, в наиболее полной концептуализации, инклюзивные институты – это не только формальные, но и неформальные институты, такие как социальные нормы, обычаи и традиции, распространенные в обществе, которые должны формироваться, определяться и основываться на принципах и базовых идеях инклюзивного развития. Этими принципами являются (1) социальная интеграция, социальная справедливость и защита прав человека, т.е. включение в процессы принятия решений всех от уровня семьи до уровня государства, особенно всех недопредставленных групп, например подростков/молодежь, женщин, экономически и социально неблагополучных категорий людей; (2) “инклюзивный рост экономики” (в отличие от узко-понимаемого инклюзивного роста, который может улучшать благосостояние отдельных лиц или категорий, но не всего общества в целом), “инклюзивная экономика”,“инклюзивный рост благосостояния”; (3) экологическая инклюзивность [Gupta et al., 2014; Gupta and Vegelin, 2016, сс.437-440]

 

“Когнитивное подсознание» формирующее неформальные институты

Согласно когнитивной науке, мы мыслим метафорами, которые являются ментальными структурами, бессознательно принимаемыми нами, в не зависимости от языка. Человеческое мышление по сути метафорично, а значит, главным образом безсознательно и автоматично [Lakoff 2009, с.82]. Метафоры, которые с раннего детства бессознательно воспринимаются и интернализируются, организуют систему ценностей и форму мышления в нашем сознании (например, «мораль – это беспрекословное послушание», “взрослые/старшие всегда правы” или «держись только родных и близких» – примеры патерналистских  метафор).

Многие моральные рассуждения, по сути, метафоричны, которые принимаются почти автоматически. Более того, так называемый “здравый смысл” имеет концептуальную структуру, которая в своей основе бессознательна [Lakoff 1996, с.4], т.е. интернализируется в процессе воспитания, образования, и именно это делает её «здравым смыслом». (н-р, патриархальные толкования и понимания “уят” или “честь”). Как объясняет Лэйкофф, большинство из тех смыслов, что мы понимаем из общественного дискурса, кроется не столько и не сколько в самих словах, а в бессознательном понимании, которое мы адаптируем к словам (точнее к метафорам, которые эти слова создают).

Можно утверждать, что «когнитивное бессознательное» большинства казахстанского общества определяется, так называемой моделью «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель” (strict parent model), концептуальным инструментом, также разработанным Лэйкоффом. Модель «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель характеризуется “неэмпатийностью” или низким уровнем эмпатии и дает результат неразвитости позитивного социального капитала и инерцию в сторону негативного социального капитала. В общем, данная модель отличается иерархической, патерналистской и консервативной природой. Дисциплина построена на страхе наказания, поэтому имеет негативный характер. Доминантная философия гласит, что жизнь полна опасностей, жизнь жестока и надо уметь выживать, необходимо держаться “своего круга”. Т.е. прививается страх “чужаков”, что дает результат неприятия альтернативных образов жизни и мышления и формирования негативного социального капитала. С другой стороны, модель «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель”, характеризуется неуважением, более того, систематическим нарушением прав ребенка и прав подростков [Lakoff 2009, с. 81-82]. Ребенок воспринимается как «недоразвитое существо», которое нуждается в «дрессировке», у него не может быть собственного мнения, интересов и личной жизни, и он «не может быть прав».

Напротив, модель «мудрый (авторитетный) родитель» отличается тем, что построена на взаимоуважительном, доверительном диалоге, достижении согласия и гармонии, не иерархична, характеризуется “эмпатийностью”, высоким уровнем эмпатии. Патернализм как таковой отсутствует, так как дети и молодежь принимаются как “личности”, с ними необходимо не только считаться, но и советоваться, вовлекать в процесс принятия решений. Дисциплина в своей основе позитивна, т.е. построена на разъяснении, а не на страхе наказания. Доминантная философия гласит, что мир полон возможностей и хороших людей и надо уметь налаживать отношения со всеми, от чего неимоверная польза в т.ч. культурное обогощение, развитие ценного навыка коммуникации с разными людьми, и т.д.  Эта модель учит тому, что альтернативные образы жизни и мышления должны приниматься как должное. А все это, в свою очередь ведет к созданию позитивного социального капитала [Lakoff 2009, c. 82].

Как правило модель используемая в семье, является моделью для определения личности человека [Lakoff 2009, с.82]. Следуя логике Лэйкоффа, можно утверждать, что модель «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель”, применяемая в семье или образовании, становится моделью личности человека, и формирует его неформальные дискурсы и практики.

Основываясь на статистических данных и полученных результатах нашего качественного исследования, можно констатировать, что доминирующие модели и методы воспитания и образования детей в Казахстане (и, можно предположить, во всех странах евразийской интеграции) основаны на принципах патернализма, иерархии, низкой эмпатии, характерных для модели «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель” и лишь отчасти принципам модели «мудрый (авторитетный) родитель». Последние могут официально поддерживаться политикой государства, однако пока не могут быть полностью реализованы на практике в жизни общества. Например, согласно исследованиям ЮНИСЕФ, проведенным в 2016 году, почти семьдесят процентов казахстанских родителей используют силу в воспитании детей [Tengrinews.kz, 2018]. Три четверти всех родителей (семьдесят пять процентов) считают приемлемым использовать насильственные методы в воспитании детей [Exclusive.kz, 2018]. Даже в г. Алматы, самом плюралистичном городе Казахстана, почти половина родителей считает оправданным применение всех методов, в том числе физических, телесных, словесных и эмоциональных наказаний, при воспитании детей.^[1] В некоторых регионах выражение «казахский путь воспитания детей» («қазақша тәрбиелеу») стало означать жестокое воспитание, особенно суровое отцовство.

В «мэйнстрим» образовании, несмотря на многочисленные реформы, мало что изменилось в методах обучения и подходах учителей (особенно в средних школах на государственном языке) для развития более прогрессивных, гуманистических и про- демократичных подходов и методик. Система образования с точки зрения её подходов и методов остается патерналистской, и как следствие авторитарной (здесь очевидна зависимость от советского периода)^[2]. Согласно опросу ЮНИСЕФ, примерно четверть школьных учителей признались в использовании наказания в форме физических мер наказания в сфере образования [Today.kz 2013]. Однако, на наш взгляд, это число можно удвоить, поскольку многие учителя могли скрыть факт применения силы, но в том же исследовании одна треть учителей по опросу стали очевидцами в использовании жестких методов их коллегами. Другими словами, патернализм и авторитаризм не только «нормализуются», но и воспроизводятся через систему образования, основанного на морали и видении модели «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель в постсоветском контексте.^[3]

 

Модели воспитания и формирование позитивного социального капитала

Как было отмечено выше, модель воспитания используемая в семье и в школе, становится моделью формирования личности человека. Модель «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель” дает результат формирования личности для которой, во 1-х, иерархичность (основа патернализма), глорификация материальности (физической силы, богатства и власти), во 2-х дефицит эмпатии (зацикленность только на личных интересах и не понимание интересов, чувств других)^[4], в 3-х страх кооперации с “чужаками” (нездоровая конкуренция/соревновательность из-за систематического сравнения с другими в кругу семьи, образовательных учреждениях и в обществе в целом), более того неприятие других мнений, воззрений, образов жизни, как минимум осуждение всего, что не соответствует определенным субъективным стандартам “нормальности” как “чужое, инородное, вредоносное или опасное” – становится чем-то нормальным. С другой стороны, дисциплина построенная только на страхе наказания, дает в конечном счете  “правовой нигилизм”.

Иерархичность, глорификация материальности, дефицит эмпатии и страх кооперации с чужаками (в общем неумение или неразвитый  навык кооперации, сотрудничества), неприятие других мнений, воззрений, образов жизни, это все формирует  негативный социальный капитал и препятствует развитию позитивного социального капитала, что в конечном счете, препятствует созданию инклюзивного общества, которое зиждется на эмпатии, на приятии альтернативных мнений, воззрений, образов жизни, сотрудничестве со всеми, в т.ч. с инаковыми. Следует напомнить, что в соответствии с толкованиями ученых Амстердамского института социальных исследований, инклюзивные институты (как формальные, так и неформальные) открыты для социальной интеграции (например, включения в процессы принятия решений от уровня семьи до уровня государства, всех “недопредставленных” групп, например, подростки/молодежь, женщины, малообеспеченные, экономически и социально незащищенные категории людей. Они основаны и функционируют согласно принципу уважения универсальных стандартов справедливости и прав человека, они также экологически-дружелюбные [Gupta and Vegelin, 2016, сс.437-440].

 

Результаты исследования по анкетированию городской молодежи (май-июнь 2019)

Результаты исследования по анкетированию показывают современные и текущие трансформаций среди молодежи. Основной набор опрашиваемых молодых людей – это представители городской молодежи, с высшим образованием и интеллектуально-творческой деятельностью, которая в той или иной степени обладает критическим мышлением. Сейчас, казахстанский социум, как в целом, так и в частности молодежь (группа людей, в возрасте от 15 до 29 лет), переживает транзитный период, окончательного исторического социокультурного перехода от советской/консервативной модели общества к постиндустриальной формации казахстанского социума, где одной из особенностей социальных паттернов, является отношения между старшим и младшими поколениями.

#1.Участники опросов показали, что большая часть родителей придерживается консервативных взглядов на вещи. Так, одним из проявления непонимания стало восприятие творческой и интеллектуальной работы. Работа по принципу или механизму фриланса не воспринимается представителями старшего поколения, так как по их мнению работа должна обладать стандартным набором места, коллектива, отчислений и т.д.

#2.Старшее поколение также демонстрирует стремление покрывать своих детей, так как такие аксиомы как связи, и преференция стабильности одерживают вверх над стремлением личного и самостоятельного развития.

#3.Результаты опросов также показало, что такие социальные феномены как стабильность и патернализм имеют четкую взаимосвязь друг с другом.

#4.Родители также стремятся доминировать в принятии важнейших решений своих детей.

#5.Культура принятия самостоятельных решений не так распространена в казахстанском обществе.

Тем не менее, отвечая на главный вопрос, уровень самостоятельности казахстанской молодежи можно отметить, как средний, в силу влияния внутренней миграции и развития творческой молодежи.

Также молодежь выражает скептицизм в отношении того, что можно влиять на общественно-политическую ситуацию внутри страны, и что могут существовать какие-либо легальные рычаги воздействия.

Результаты опросов показывают, что современная передавая молодежь активно действует в социальной сфере жизни общества, но при этом старается не затрагивать политическую сферу общества. Выражаясь научным языком, по социологической классификации Инглхарта и Хофстеде, казахстанский социум представляет с собой консервативное, материалистическое и индустриальное общество, с соответствующими форматами ценностей выживания и материализма.

Взрослое поколение выросло в индустриальной, советской среде. Основной особенностью взрослого/советского поколения является умаление нематериальных факторов в жизни, в частности можно привести пример душевной или психологической стороны человеческой жизни. Так, например, когда человек сталкивается с определенной жизненной проблемой и хочет обратиться либо к профессионалам в области психологии или смежной направленности, то преимущественно сталкивается с недопонимание и неодобрением со стороны окружающих, часто можно услышать такие выражения: «Ой, баба», «слабак», «слабохарактерный». Это говорит о том, что у большинства представителей казахстанского социума, критическое мышление не занимает доминирующей и определяющей позиции в мировосприятии.

В системе или структуре ценностей, налицо доминирование материалистических потребностей и видения мира.

Критическое мышление не занимает доминирующей и определяющей позиции в мировосприятии.

Главная тенденция трансформации современного казахстанского социума – это где, молодежь, поколение, родившееся в 80-ых,90-ых и 00-ых гг. на какого пришелся период кардинальной трансформации социальных паттернов общества, которое переживает стремительный процесс социокультурной трансформации. В свою очередь, истоки социокультурной трансформации берут свое начало в двух плоскостях: воздействие глобализации и экономической трансформации.  С другой стороны, определяющий фактор, это экономическое развитие. Современные знания и профессиональная специализация требуют гибкого подхода. Старые социальные нормы в большей степени не способны повлиять на «подготовку» будущих кадров, необходимых для экономического развития страны. Нужно отметить о кардинальном влиянии технологического фактора, который будет формировать формат и модель социальных отношений в обществе.

Результаты исследования, показывают, что поколение, рожденных в 80-ых, 90-ых и 00-ых гг. это поколение на которое пришлась социокультурная трансформация, которые отмечают об архаичности поведения родителей и признают необходимость современных решений и современного видения ситуации или проблемы.

 

Заключение

В целом, можно утверждать, что доминирующие модели и методы воспитания и образования детей в Казахстане основаны на принципах патернализма, иерархии, и низкой эмпатии, характерных для модели «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель”. Эти модели и методы не способствуют формированию эмпатии и позитивного социального капитала, а также идейного плюрализма, что является фундаментальным для создания инклюзивных институтов и инклюзивного общества. Анализ доминирующих моделей воспитания и образования может объяснить паттерны в обществе, формирование неформальных институтов, и их влияние на формирование формальных институтов в Казахстане (данный анализ применим для других стран евразийской интеграции).

Для развития инклюзивного общества, демократической культуры, позитивного социального капитала, гражданских моделей государственного строительства и действенной защиты прав человека в Казахстане и в других странах евразийской интеграции необходим критический подход к доминантным в воспитании и образовании дискурсам и практикам, вытекающим из модели «жесткий (авторитарно-деспотичный) родитель». Необходимо развивать права ребенка в семье, в системе образования и во всех формальных и неформальных институтах. Необходимо развивать альтернативные дискурсы и практики в воспитании и образовании (подпадающие под категорию гуманистических) в соответствии с моделью «мудрый (авторитетный/ эмпатийный) родитель».

Библиография

Berman, S. (2013) ‘Ideational Theorizing in the Social Sciences since “Policy Paradigms, Social Learning, and the State”’, Governance, 26(2), pp. 217–237. doi: 10.1111/gove.12008.

Exclusive.kz (2018) По кому стынет ремень? Available at: http://www.exclusive.kz/expertiza/daily/113053/ (Accessed: 22 October 2019).

Giddens, A. (1984) The Constitution of Society. Outline of the Theory of Structuration. Cambridge: Polity Press.

Gupta, J. et al. (2014) ‘Sustainable Development Goals and Inclusive Development’, Post-2015/UNU-IAS Policy Brief, 5.

Gupta, J. and Vegelin, C. (2016) ‘Sustainable development goals and inclusive development’, International Environmental Agreements: Politics, Law and Economics. Springer Netherlands, 16(3), pp. 437–440. doi: 10.1007/s10784-016-9323-z.

Jütting, J. et al. (2007) Informal institutions : how social norms help or hinder development. Paris: OECD.

Lakoff, G. (1996) Moral Politics: What Conservatives Know that Liberals Don’t. University Of Chicago Press.

Lakoff, G. (2009) The Political Mind. Penguin Books.

Leftwich, A. and Sen, K. (2010) Beyond Institutions Institutions and organizations in the politics and economics of growth and poverty reduction-a thematic synthesis of research evidence. Manchester. Available at: http://www.ippg.org.uk/8933_Beyond Institutions.final (1).pdf (Accessed: 22 October 2019).

Migdal, J. S. (2001) State in Society: Studying How States and Societies Transform and Constitute One Anothe. Cambridge University Press.

North, D. C. (1990) Institutions, institutional change, and economic performance. Cambridge University Press.

OECD insights 102 (2011) Human Capital. What is social capital?

Putnam, R. D. (1993) ‘The Prosperous Community Social Capital and Public Life’, The American Prospect, (4), p. 167. Available at: https://pdfs.semanticscholar.org/7ca2/ff64d7db151775ed4ff002754157189ddca0.pdf (Accessed: 22 October 2019).

Sotiropoulos, D. A. (2005) ‘Positive and negative social capital and the uneven development of civil society in Southeastern Europe’, Southeast European and Black Sea Studies. Informa UK Limited, 5(2), pp. 243–256. doi: 10.1080/14683850500122919.

Tengrinews.kz (2018) Более половины казахстанских родителей воспитывают детей силой – ЮНИСЕФ – новости Казахстана. Available at: https://tengrinews.kz/kazakhstan_news/polovinyi-kazahstanskih-roditeley-vospityivayut-detey-siloy-335977/ (Accessed: 22 October 2019).

Today.kz (2013) В казахстанских школах 22% учителей применяли насилие», http://meta.kz/life/789585-v-kazahstanskih-shkolah-22-uchiteley-primenyali-nasilie.html

Жусипбек, Г. и Нагаева, Ж. (2018). Что препятствует развитию инклюзивных институтов в странах Центральной Азии? Central Asia Analytical Network Central Asia Analytical Network. Available at: https://caa-network.org/archives/14372

^[1] Соц-опрос Асель Садуевой (Университет имени Сулеймана Демиреля), проведенный в ходе стажировки в офисе ООН в Алматы весной 2016 года.

^[2] Экспертные интервью, углубленные интервью со студентами. Эти проблемы были рассмотрены популярным блогером Рабигой Абдикеримовой. Она также провела дискурс анализ блога казахстанских учителей, который насчитывает 35 тысяч участников.

^[3] Z. Nagayeva, “Children’s Rights and Development of Pluralism and Liberal Values in Post-Soviet Societies”, CESS Regional Conference, Kazan Federal University, June 2-4, 2016 (unpublished conference proceeding).

^[4] Среди проявлений низкой эмпатии можно отметить частый буллинг в школах (феномен дедовщины), своего рода «дедовщина» в кругу родственников (например, свекровь- невеста), практика агрессивной езды на дорогах и многое другое